Марина Мень

— А-а, мальчик! — восклицает отец Михаил и устремляется к воротам церковного двора с распростертыми объятиями. Навстречу, семеня и мелко кланяясь, движется человек в плаще и шляпе того особого стиля, который распространен именно у священнослужителей. В руках у «мальчика» пухлый портфель.

Зайдя в сторожку, крестится привычным жестом, снимает шляпу и плащ и развязывает веревочку, подпоясывающую подрясник с целью укоротить его, чтобы не выглядывал из-под верхней одежды. Длинные немытые волосы захвачены аптечной резинкой и прячутся на улице под шляпу.

Это отец Руф. Я однажды видела его у ворот, ведущих к Покровскому монастырю. Как нечто потустороннее, выходец из мира иного, он стоял на тротуаре и пытался что-то втолковать недоумевающему прохожему. Зубов у Руфа оставалось процентов двадцать, говорил он очень быстро. Если приноровиться и вслушаться, можно было бы понять простое благовествование: «Бог есть, невидимый мир есть, ангелы есть, все есть...». Этот вид святости называется «исповедничество». Исповедание веры в безбожной стране. Жаль, что никто толком не понимал сбивчивую речь.

Руф наклоняется над своим портфелем и достает из него раненого голубя.

— Покормить надо, голодный.

Отец Михаил протестует. — Нечего здесь сальмонеллез разводить. Сам ешь, а с ним потом разберешься.

Руф ест с жадностью. Еда, разумеется, постная по случаю пятницы.

— Яблоков нет? — спрашивает, когда перед ним ставят чашку с компотом.

— Не знаю, — я действительно не знаю, из чего варили компот.- А что?

— Ничего, ладно. Не, компот не буду.

Встает, торопится наружу, видимо, беспокоясь о своем питомце.

— Ох уж эти мне святоши, — сокрушается отец Михаил.- Вот чего выдумали. Яблок не есть, потому что через яблоко Ева Адама совратила. Ну да этому простительно...

Руф был военным летчиком. Сбитый немцами, все-таки посадил самолет, но в самый страшный момент было ему видение. Которое изменило всю жизнь.

После войны, когда открылась духовная семинария при Андреевской церкви, пошел туда учиться. Там, кстати, с отцом Михаилом и познакомились. Но Руф священником не стал. Не сговорился с уполномоченным.

Подрядился убирать общественный туалет, за что получал мизерную зарплату. Не снимал подрясник ни днем, ни ночью, чтобы в момент Второго Пришествия, не оказаться перед Господом в одних трусах.

Была у Руфа духовная подруга. Полуслепая старуха, которая утверждала, что Божья Матерь является ей и диктует послания миру. Руф таскал в портфеле школьные тетрадки, исписанные огромными кривыми буквами, каковые представляли собой «стенограммы» заветов Богородицы, направленных на борьбу с курением и абортами...